РАССКАЗ про ВОРОН

Рисунок Полины Деминой

(художественное описание на основании реального факта)

Характер Анна имела своевольный, упрямый и горделивый. Всегда и во всем любила настоять на своем. В молодости мужем своим она красо­валась перед соседками: непьющий, работящий, пригожий, пылинки с нее сдувал. Впрочем, и ему доставалось от гордячки жены. Недолго потешила свое самолюбие Анна: то ли сама за­пилила мужа, то ли болезнь какая его изнутри снедала, умер он рано, оста­вив после себя жену с двумя мало­летками. Вот тут-то бы ей и сломить себя, о Боге вспомнить, куда там! Те из счастливиц соседок, кого Анна хоть раз на порог своей избы пуска­ла, божницы с иконами в переднем углу не примечали.

Не до Бога было Анне и после смерти мужа. Не могла же она поз­волить, чтобы соседи узнали, как от тоски смертной по ночам она в по­душку воет. Да как-то надо было и дочерей на ноги ставить. Вот здесь и проявилось необычайное власто­любие Анны. На работе к ней отно­сились с опаской, а дома, после му­жа, она и дочерей затуркала. Со­седское же уважение к ней было со страхом замешано, не только жены-болтушки со всей улицы, но и их му­жья непутевые (какими их Анна чис­лила) величали ее по имени-отчест­ву. Уж не дай Бог ей на язычок по­пасть, лучше тихохонько да мимо.

В трудах и заботах семейных не заметила Анна, как жизнь промельк­нула, и старость начала показывать свои гнилые зубы: то спину заломит, то ноги начнут опухать, то одышка прихватит... А дочки неблагодарные материн «хлеб-соль» позабыли, лишь только замуж повыскакивали.

Тогда и безбожные времена поотступили, храмы везде стали откры­вать, Богу служить. Да только и на этот раз не вспомнила Анна благо­словение материнское, не допусти­ла в свое сердце Господа. Еще боль­ше очерствела ее душа в обидах на дочерей, на людей улыбчивых и на весь белый свет.

Соседки к ней уж ни «здрасте», ни «до свиданья», забылся и былой страх к гордячке, кому есть дело до старой ворчуньи! Сама же Анна, нет-нет, да и выйдет на высокое крылеч­ко своего дома, глянет искоса: как там на улице? Однажды приметила: развалюху, что справа от нее, кото­рую еще в начале революции броси­ли богатые хозяева, кто-то обживать начал. Ох, как не понравилось это Анне, а соседка новая с ее вкрадчи­вой улыбкой и того меньше. На ее приветствия Анна только крепче гу­бы поджимала. Но любопытство взя­ло свое, как-то подслушала сплетни соседок: новая шибко в Бога верит, поближе к Лавре перебралась. Вот учудила, из Москвы да почти в де­ревню. Нужна кому-то та святыня, подумаешь! С их улицы и в церковь почти никто отродясь не ходил, ка­кой там Бог, когда столько дел.

То ли от невыносимой скуки, то ли в силу закона, по которому разнополюсные частицы притягиваются, Анна в последнее время с любопыт­ством следила за приезжей моск­вичкой. На «здрасте» по-прежне­му не отвечала, но иногда снисходи­тельно выслушивала ее «бред» о Бо­ге, о милосердной любви, о покаянии. Не хоте­ла окончательно ссориться с новень­кой, ведь тогда Анне совсем не с кем бы было общаться, а одиноче­ство — тоже не сахар.

Только недолго был мир между соседями. Больно раздражала Анну соседкина любовь к животным. То щенка приблудного, доходягу, нач­нет та лечить, то с козами своими сюсюкать, то о птицах заботу прояв­лять. Вот птицы как раз и доконали Анну, уничтожив добрые соседские отношения. Ну какому нормальному человеку понравится, когда и ран­ним утром, и поздним вечером (весь день напролет) у тебя над ухом вороны каркают?! А москвичке хоть бы что. Сначала вороненка вы­ходила, а потом, когда вороны здесь свое гнездо свили, только по­смеивалась: «Анна Петровна, ми­ленькая, они тоже жить хотят!» А де­рево с гнездом над забором Анны свесило тяжелые ветви, некоторые как раз к ней в спальню заглядыва­ют... Карр! Карр!.. Да разве ж так можно издеваться над больным че­ловеком?

Жить Анна хотела не меньше во­рон, и жить она привыкла по своей воле, а тут эта православная разве­ла воронье царство. Ну, нет! — снача­ла Анна ветви со своей стороны то­пором рубила, надеясь однажды и до гнезда добраться. В соседкину сторону   теперь   только   плевалась с яростью.

Наконец, пришел и ее черед сосед­ке отомстить.

Как-то утром Анна заметила, что вороны особенно громко кричат и носятся возле ее окна. Выглянув из него, она увидела на свежей грядке маленького вороненка, он безус­пешно пытался взлететь.

- Ну, я вас сейчас отсюда выживу, горлопастые,   пришел  мой  час,  -
злорадство, вспыхнувшее в жестоком сердце, быстро подсказало ход действий. Анна схватила гвозди, моло­ток, табуретку и выскочила во двор.

         Большие   вороны   при   виде Анны взмыли ввысь с тревожными криками.

- Каркайте теперь, докаркались, постылые! — она поставила табу­ретку к забору, деловито защемила в зубах гвоздики и, подхватив воро­ненка, поднялась выше. Ее сердцу незнакомо было сострадание. Анна, не обращая внимания на жалобный писк птенца, одной рукой прижала его к дереву, другой забивала гвоз­ди. Так хладнокровно распяла она его на стволе дерева с ненавистным гнездом. От налетевших позже ворон легко отмахнулась табурет­кой   и   с  торжествующим   видом скрылась в доме. Несколько часов спустя, Анна наблюдала сквозь за­ навеску, как с громкими воплями и причитаниями москвичка освобож­дала уже бездыханного вороненка, потом долго и безутешно плакала.

- Так тебе и надо, милостивая, посмеешься еще над больной жен­щиной! — впервые за долгое время Анна засыпала в тишине. Вороны молчали.

Через несколько дней, собрав­шись ехать за пенсией, она стояла на автобусной остановке близ соб­ственного дома. Автобусы в по­следнее время редки, и народу скопилось немало. Внезапно будто черная туча закрыла свет Божий от людей. Над головами их зависла молчаливая огромная стая ворон, которые угрожающе широ­ко и мерно размахивали крылами, чтобы держаться на одном месте. Всех присутствующих словно сковал ледя­ной ужас, предчувствие чего-то страшного повисло в воздухе...

Вдруг в этой огромной, будто за­стывшей, стае произошло какое-то движение, и большая часть ворон стремительно атаковала Анну. Одни ослепляли ее крыльями, другие сади­лись на плечи и с остервенением кле­вали тяжелыми носами в голову, грудь, шею, спину... Через несколько мгновений их сменила другая часть ворон, и с таким же ожесточением они терзали Анну, не готовую к защите, едва успевшую прикрыть глаза руками. По ней уже потоками струилась кровь, сама она едва удерживалась на ногах.

Люди, вначале оцепе­невшие, бросились, наконец, на по­мощь пожилой женщине и с трудом, но отстояли Анну от ворон. Вороны никому кроме Анны не нанесли вреда и вскоре вынужденно отступили. Эти же добрые люди, искренне соболез­нуя несчастной, помогли Анне до­браться до ее домика и ухаживали за ней до приезда «скорой помощи».

Москвичка скоро узнала о случив­шемся. И ни словом, ни взглядом не укорив Анну, заботливо ухаживала за ней вместе с ее старшей доче­рью, которую сама же и вызвала. Анна уже не замечала, как каркали вороны во дворе, она не отрывала заплаканных глаз от светлых ликов Богородицы   и   Богомладенца   - большой иконы, которую подарила новая соседка.

Полина Светлых

 

 

Назад к списку